Беседы с батюшкой. Исповедь как ветер радости. Выпуск 7 февраля 2019 г.

Видео YouTube

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает протоиерей Григорий Григорьев, доктор богословия, заслуженный врач РФ, профессор, д.м.н., психотерапевт-нарколог, преподаватель Санкт-Петербургской православной духовной академии, настоятель храма Рождества святого Иоанна Предтечи в деревне Юкки.

 

– Сегодня мы продолжаем цикл передач «Ветер радости». Тема сегодняшней передачи звучит так: «Исповедь как ветер радости». 

– Какое отношение имеет исповедь к ветру радости? Ветер радости – Господь. Господь – это Дух. «Дух» – по-гречески «ветер». Господь – это ветер радости, наполняющий душу человека. И мы знаем, куда устремляется сильный ветер. Когда нам дают метеорологический прогноз по ураганам, по усилению ветра, то в одном месте возникает зона низкого давления, а в другом – высокого давления. И ветер всегда устремляется в зону низкого давления. Если представить, что в душе человека создается высокая концентрация, высокое давление греха, то для того, чтобы ветер радости Господь наполнил душу человека, необходима исповедь как таинство, снижающее давление греха в душе человека. И если эта исповедь проходит благодатным образом, по Божьему Промыслу, то душа человека как бы наполняется Богом. В этом смысле это для нас представляется крайне важным.

Какие-то моменты передач мы всегда повторяем, потому что повторение – мать учения, и эти моменты являются особенно важными для православных людей. Я напомню, что когда Господь создает первого человека Адама, Он показывает ему райский сад и предлагает быть в райском саду садовником, ухаживать за деревьями и трудиться. Именно в труде, в общении с Богом он должен был достичь состояния обожения, приблизиться к Богу и перейти на новый эволюционный уровень.

В раю не было смерти, не было греха, не было ничего плохого, но темный портал уже был, потому что до этого уже было грехопадение сатаны. И тьма внешняя находилась за пределами вселенной Божественной любви. Сатана не мог воздействовать на Адама напрямую в раю, но через змея он воздействовал на Еву. И когда Бог попросил Адама самостоятельно не вкушать плодов от древа вечной жизни, а Адам все-таки невольно нарушил этот запрет, то это древо превратилось в древо познания добра и зла. И вот это познание добра и зла было для Адама невыносимо, потому что он засомневался в Боге, он потерял доверие к Богу, он не попросил прощения. Ему показалось, что в раю есть некая несправедливость. И что Бог, Который спрашивает его, вкушал ли он эти плоды, предъявляет ему претензии.

По сути дела, стоило ему сказать в этот момент: «Прости меня, грешного», – и все было бы по-другому. Но Адам сказал: «Женщина, которую Ты мне дал, дала мне яблоко». А Ева добавила: «Меня змей искусил». И в этот момент они потеряли доверие к Богу, а потеряв доверие к Богу, они потеряли любовь к Богу. Потеряв же любовь к Богу, они потеряли любовь к себе и окружающему божественному миру. Потеряв любовь к себе, они потеряли видение райского сада. И видение этих  духовных измерений скрыто от современного человека вследствие грехопадения Адама.

Грехопадение Адама – потеря этих измерений Божественной любви. На самом деле смерть пришла в этот мир потому, что Адам потерял доверие к Богу. И вся бессмертная тварь тоже стала смертной. Вся тварь, которая была в раю (звери и птицы), протестовала против Адама, потому что Адам, лишившись бессмертия, лишил бессмертия все творения Божии; они не подчинялись Адаму. Ему не подчинялись звери, деревья, небесные светила – звезды, луна, солнце. Об этом очень пронзительно и красиво пишет Симеон Новый Богослов. Он очень здорово описывает этот момент изгнания из рая. То есть когда исчезло видение рая – исчезло бессмертие.

Человек вообще рожден для жизни в десяти измерениях. Когда я говорю про десять измерений, это весьма относительно; это достижения современной квантовой физики, которые говорят, что в нашей вселенной есть десять измерений: четыре  нам известны и шесть как бы свернуты в четырех. Они свернуты потому, что Адам совершил грехопадение, он был изгнан из рая, потерял видение райского сада и видение вечной жизни. Именно это привело к потере бессмертия. Далее люди жили на земле, и эти воспоминания о рае лишали их радости.

Когда Господь явился на землю (я имею в виду Первое Пришествие Христа), Иоанн Креститель крестил людей водным крещением покаяния. Люди приходили к Иоанну на реку Иордан, и он говорил: «Порождения ехиднины, кто внушил вам бежать будущего гнева? Покайтесь, изменитесь». Люди входили в реку Иордан и изменялись, то есть Иордан в этот момент стал как бы живой водой, и люди избавлялись от энергии смерти в этой живой воде. Постепенно Иордан наполнился человеческим грехом, и Христос в начале Своего служения сходит в Иордан и принимает на Себя грехи мира.

Я хочу сказать, что водное крещение является восстановлением образа Божьего как формы. И таинство Миропомазания является восстановлением подобия Божьего как содержания. И если бы после таинства Крещения  человек сразу умер и его отпели бы, то, несомненно, он сразу попал бы в Царство Небесное, врата были бы открыты. Многие первые христиане старались креститься как можно позже именно для того, чтобы попасть в Царство Небесное, чтобы избавиться от всех грехов.

Человек крестился, очистился от грехов, проходит по дорогам жизни и опять нарушает Божьи заповеди вследствие потери доверия к Богу. То есть теряется сначала доверие к Богу, а потом верность заповедям. Если есть доверие к Богу, никогда не потеряется верность заповедям. И когда человек теряет верность заповедям Божиим, тогда в нем начинает накапливаться энергия греха, то есть порталы его души открываются в адскую бездну – и через человека демоны начинают населять землю. Это очень важно понять, это очень важный момент.

Восстановление происходит на таинстве Исповеди. Таинству Исповеди всегда должно предшествовать покаяние. Покаяние – это осознание, это подготовка к исповеди. А сама исповедь  снимает давление, напряжение греха. И когда это происходит, ветер радости Господь устремляется в душу человека. Почему таинство Исповеди так важно проводить перед таинством Святого Причастия? Потому что сначала восстанавливается образ Божий, а потом подобие Божие. Восстанавливается форма, а таинство Святого Причастия и есть ветер радости Господь, устремляющийся в душу человека.

Почему святые отцы, в частности Серафим Саровский, говорили, что можно причаститься на земле, но не причаститься на небе? Потому что давление внутреннего греха велико. Вот почему очень важно покаяться, избавиться от этого давления именно перед таинством Святого Причастия. Чтобы создать некое разрежение души, низкое давление греха. Очень важно снизить энергию осуждения других людей перед Причастием. То есть, подходя к Чаше, просить Бога, чтобы Господь дал благодать покаяния, чтобы ушло любое осуждение других людей.

Тогда происходит встреча со Христом, действительно происходит полное восстановление образа и подобия Божия. Вот почему исповедь является предвестником ветра радости, то есть она создает предпосылки, чтобы Господь наполнил нашу душу. И это призыв к Богу, это наше покаянное состояние, это наше обращение к Нему. Вот почему очень важно именно перед причастием исповедоваться.

Конечно, существуют разные практики. Первые христиане почти до 680 года (до VI Вселенского Собора) причащались каждый день. Тогда существовала практика запасных Даров. То есть Тело и Кровь в Чаше выносились в храм, и люди самостоятельно себя причащали, а остатки Даров уносили домой, высушивали их, чтобы когда-нибудь в дальней дороге, в дальнем путешествии причаститься, не имея возможности пойти в храм.

При таком ежедневном, непрестанном причащении исповедь не была обязательной при каждом причастии; люди исповедовались по мере необходимости. Потому что в таинстве Святого Причастия тоже уходят грехи людей; может быть, не столь большие. А вот какие-то грехи могут, наоборот, обнажаться, когда появляется этот внутренний свет. И на VI Вселенском Соборе (Трулльском) все же было принято решение: когда есть епископ и священник в церкви, причащаться из их рук. То есть, собственно, не было запрещено таинство самостоятельного причастия... Но доступ к Святым Дарам  постепенно ограничивался, как бы забывалась практика самостоятельного причащения. И по мере редкого причащения людей исповедь перед причастием стала особо важной.

Но в наших храмах существуют разные практики. Обычно люди исповедуются на всенощном бдении, которое само по себе является воспоминанием о Причастии. То есть значение всенощного бдения повысилось тогда, когда люди перестали причащаться непрестанно, ежедневно. Именно в память о таинстве Святого Причастия на полиелее освящается хлеб и вино. Иногда люди уносят домой эти частицы и тоже используют их дома для причастия. В нашем храме мы неоднократно давали людям эти частицы, высушивали то, что остается после полиелея.

– Литийные хлебы.

– Да, освященные. И говорили о том, что это воспоминание о Причастии. Некоторые люди это воспринимают буквально: как святой хлеб. Но это не Тело и Кровь Христа, мы всегда это людям разъясняли. Они, конечно, это понимают и иногда эти литийные хлебы принимают утром натощак, когда прочитывают молитвы, запивают их святой водой, как просфору (или антидор). То есть это воспоминание. И я бы сказал, что значение исповеди перед причастием возрастает по мере того, насколько реже люди причащаются. Чем реже люди причащаются, тем это значение становится более важным.

Но в Греции, в Иерусалиме исповедь не является обязательным условием перед причастием. Вероятно, это связано с тем, что там не было  атеистического периода, когда людей отучали от причастия; они все-таки более-менее непрестанно причащались. И они регулярно исповедуются (обычно исповедь у них происходит в небогослужебное время), договариваясь заранее со священником, потому что приходы очень устоявшиеся; люди это всё знают и понимают.

Но у нас, в силу разных обстоятельств, сложилась такая практика, что исповедь является обязательной перед причастием. В нашем храме в Юкках мы исповедуем людей накануне, исповедуем во время Божественной литургии до Херувимской песни. Конечно, это неправильно. Мы считаем, что, несомненно, во время литургии не следует исповедовать, но людей много, люди так приучены, по-другому они не будут причащаться. И чтобы все-таки было большее количество причастников, мы их исповедуем до Херувимской во время литургии.

А иногда у нас проводится проповедь перед причастием, и люди, которые получили благословение, получают повторное благословение на причастии. Иногда тем людям, которые не исповедовались по какой-то причине, но хотят причаститься, предлагается исповедь после причастия. Такой вариант тоже возможен по разным обстоятельствам. Это не является  массовой практикой, но в некоторых случаях возможно. И мы даем  такую возможность.

То есть мы вообще стараемся людей исповедовать как можно больше, потому что именно исповедь помогает уменьшить напряжение, энергию греха. Тогда действительно встреча с Богом происходит в большей полноте, во всем объеме Божественной любви к человеку. Хотя, повторяю, есть люди, которые причащаются регулярно, постоянно, и особых грехов они не видят. И для того чтобы увидеть какие-то глубинные грехи, им надо зажигать душу огнем Божественной любви, Причастия. Они обычно подходят под епитрахиль и получают благословение на это таинство.

В нескольких больших соборах города тоже есть такая практика. Есть, например, священники, которые исповедуют углубленно, а есть те, кто благословляет на причастие тех людей, которые регулярно причащаются. Мы стараемся использовать все эти практики. В нашем храме в Юкках шесть священников, и пять священников  постоянно задействованы на исповеди на каждой Божественной литургии.

Я лично считаю, что успех духовного наполнения  наших прихожан состоит именно в том, что многие исповедуется, они очень к этому стремятся. Также хочу сказать, что в нашем храме люди любят исповедь. Я бы так сказал: если их исповедовать, это будет бесконечно. Я сам периодически провожу в храме исповеди индивидуально в небогослужебное время, и, бывает, по восемь-двенадцать часов идет непрестанный поток людей.

Также у нас есть такая практика: люди договариваются со священниками на небогослужебное время. Я лично вообще приветствую эту практику. Накануне службы, накануне причастия провести вот такую углубленную исповедь. Это все мне кажется  замечательным.

Если очень высокое давление греха, то ветер радости Господь никак не устремится в душу, которая Его практически не принимает. Высокое давление греха – это нежелание измениться. Примером является Адам, который сказал Богу, вместо того чтобы покаяться: «Женщина, которую Ты мне дал, дала мне яблоко». Он отверг покаяние: «Я не виноват». А Ева говорит: «А меня змей икусил». И они вместе: «Это Ты все подстроил». Они отвергли исповедь, поэтому лишились видения Царства Небесного. Именно исповедь восстанавливает мир в душе человека и духовное видение тех духовных измерений, которые скрыты от наших глаз.

– А если говорить о прощении грехов, есть ли те грехи, которые могут быть не прощены или которые священник не может отпустить сразу?

– Это, конечно, вопрос пастырской совести священника. Каждый священник сам должен определять это. Но в моем понимании понятие смертных и тяжелых грехов не совсем богословски правильно. Потому что такой грех, как осуждение, вроде бы не очень страшный (и все люди подвержены этому греху), но по песчинке это накапливается в целые мешки. Это мне напоминает историю с легкими и тяжелыми наркотиками. Это ложная история. На самом деле нет никаких легких и тяжелых наркотиков... Мы из двух зол выбираем меньшее. Как в притче про монаха, которому бес говорит: либо напейся, либо блуд соверши, либо убей человека. И тот подумал: ладно, напиться – это небольшой грех. А потом совершил и два других.

Это как в русской народной сказке: была у зайчика избушка лубяная, а у лисички ледяная. И лисичка, когда замерзала, пришла к зайчику: «Пусти меня, зайчик». Он говорит: «Ну как же, лисичка? Ты ж меня выгонишь из избушки».  – «Ну что ты, ты только мою левую переднюю лапку пусти»… И очень скоро зайчик оказался на улице. Это я про малый грех рассуждаю.

Дело в том, что не существует грехов, которых Господь не прощает человеку, существуют люди, которые не хотят в грехах каяться, а может быть, и не видят эти грехи. Тогда надо находить компромисс. То есть исповедь может достигать абсолютного результата, когда полностью подрубается корень греха.

Например, по святоотеческому описанию грехов, пьянство приводит к блуду, блуд – к сребролюбию, сребролюбие – к унынию, уныние – к гордыне. И когда мы подрываем пьянство – все древо греха рушится. Но если мы будем бороться с верхними грехами, то до глубины нижних это не будет доходить. Нередко люди на древе греха пытаются сорвать какие-то листья или веточки обломать, а сам корень не затрагивается. В принципе, это тоже полезная практика. И все равно людям надо причащаться, так как чтобы увидеть корень греха, нужна достаточная духовная сила и нужно, чтобы все-таки появился внутренний свет.

Иначе говоря, чтобы навести порядок в темном подвале, надо иметь источник света в душе, то есть разжечь костер души. Идеально, конечно, когда происходит такое покаяние по благодати Божией, как у разбойника лютого: вдруг совесть Господь пробудил. И когда люди идут на причастие, они всегда могут просить Бога о даровании благодати прощения тех, кто их обидел, о даровании благодати видения своих грехов, именно корней греха.

Я думаю, наверное, есть один из главных грехов, в котором люди вообще не каются, как это ни странно. Давно я не видел таких людей, которые бы говорили: «Каюсь в потере духа любви, я не люблю Бога…» Не каются люди. «Я не люблю ближнего, потому что не люблю себя». И вот именно первая заповедь является ключом к корню греха: возлюби Господа Бога своего всем сердцем своим, всею крепостью своею, всем разумением своим и ближнего, как самого себя. А как возлюбить себя? Ведь люди в основном в таком интересном состоянии находятся: они себя не любят. Они видят в себе все плохое, но в человеке же есть что-то хорошее. И все плохое в нас возникает потому, что мы потеряли дух любви. Все грехи – это наши таланты без любви. Ушла из нас благодать Святого Духа, и все наши таланты превратились в грехи.

Почему никто не кается: «Я потерял дух любви к себе, от этого я перестал любить людей, и я обижаюсь на Бога не прямо, но косвенно, потому что люди плохие, мир плохой, мир неправильный, много зла»? По сути дела, отсутствие любви к себе – это косвенное осуждение Бога: «Господи, как же Ты создал такого негодяя, как я? Куда же Ты смотришь? Почему люди вокруг все такие плохие?» Это то, о чем  образно и ярко, проникновенно говорил преподобный Паисий Святогорец: что все люди делятся на «пчел» и «мух». «Мухи», когда подходят на исповедь, говорят: «Везде много мусора, помойка везде: в душе, вокруг». Но ни одна «муха» не говорит: «Прости мне, Господи, что я была пчелой, а стала мухой».

Я думаю, отсутствует покаяние в потере любви. Все говорят: да, дух любви оскудел в храмах. А Господь говорит: «По тому узнают вас, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою». То есть самое главное – иметь любовь между нами. Если любви между нами нет, значит, мы не ученики Христовы. А чьи же мы тогда ученики? Вот это не должно ли нас прежде всего беспокоить? «Я потерял любовь к себе, к ближним и к Богу, я не могу называться учеником Христовым, у меня любви практически не осталось, я вижу негатив, мне кажется, что в мире много несправедливости». Но ведь это не имеет никакого отношения к Богу. По сути дела, это является главным моментом.

И почему это произошло? Потому что я каюсь и не затрагиваю главные духовные причины греха. А почему? Потому что я не причащаюсь. А почему я не причащаюсь? Потому что я грешник. Нередко в храм приходят люди, которые говорят: «Я большой грешник, потому не причащаюсь».  Ну хорошо. Но от того, что человек не причащается, он избавится от греха? У него станет меньше грехов?

Не так давно пришла ко мне одна молодая девушка и говорит: «Я в унынии, депрессии, у меня сложные отношения с мужем. Я несколько лет в церкви, но у меня депрессия, плохое настроение». Я говорю: «Когда Вы причащались последний раз?» – «Год назад». – «А почему не причащались?» – «Я недостойна, у меня много грехов. И, знаете, я мужа уговариваю пойти в церковь, чтобы он со мной ходил». Я ей искренне сказал: «Знаете, если бы я был Вашим мужем, то, глядя на Вас, тоже не пошел бы в церковь».

То есть была нормальная жена, пошла в церковь, стала изучать грехи и пришла в уныние и депрессию… И еще мужа пытается к этому притянуть. У мужа будет такое же состояние (что ходить в церковь – как попасть в ад). Но мы же находимся в церквях Первого Пришествия Христа. И у нас есть возможность чудесного изменения. Новый Завет – это небывалый Завет таинственного преображения души человека. И в основе Нового Завета перед нами образ благоразумного разбойника. «Вдруг у разбойника лютого совесть Господь пробудил».  И первый, прежде всех праведников, он входит в рай.

Конечно, если человек не будет причащаться, то он, в принципе, не избавится от грехов. И я все-таки вспоминаю Христа, Которому постоянно фарисеи, саддукеи и законоучители израильские говорили: «Но как же? Ты окружен грешниками, вокруг Тебя одни грешные люди. Нет ни одного праведника?» А Он говорил: «Не здоровые нуждаются во враче, но больные». И Господь дал нам Тело и Кровь, пришел именно для того, чтобы больные становились здоровыми, чтобы грешники становились праведниками.

Именно святые таинства – Причастия и Исповеди перед Причастием – являются исцелением грешников в первую очередь. А как-то так получилось, что иногда их воспринимают как награду праведников. Действительно, люди ведь иногда говорят: «Ну как же так? Я не готов…» Да, это хорошо, когда человек готов к встрече с Богом, хотя, наверное, все понимают, что это невозможно. Да, все правила, которые люди выполняют перед приходом в храм, – благочестивые, хорошие, положительные: и причастное правило, и каноны, и все молитвы, которые читаются, и все посты, которые соблюдаются. Но нужно понимать: хотя правила благочестивы и хороши, они не могут нас подготовить к этому до конца, они могут усилить наше покаянное состояние, они могут нам помочь увидеть давление греха внутри нас, именно того греха, который разрывает нас изнутри.

Ведь что такое грех, разрывающий нас изнутри? Если Господь – это ветер радости, наполняющий душу человека, то когда создается высокое давление греха, в душу человека устремляется ветер адской бездны. А адская бездна, ад – по-гречески «хаос», и вот этот хаос, ветер хаоса наполняет душу человека и разрывает его на части. Хаосом наполняются мысли человека, окружающая его жизнь, состояние окружающих его людей. Такой человек сеет хаос вокруг себя, через него бесы высаживаются в этот мир. Собственно говоря, именно преодолению этого состояния должна содействовать исповедь. Исповедь – это мощнейшее таинство, которое помогает человеку все изменить.

Таинство исповеди помогает увидеть грех. Человек приходит на исповедь и не очень иногда понимает, в чем каяться. Я служил на подводной лодке, там очень много приборов. От работы приборов намагничивается корпус подводной лодки, от наведенного магнитного поля меняются показатели приборов, они начинают глючить. К тому же из-за этого магнитного поля навигатор (компас) начинает неправильно работать, и наведенное магнитное поле на расстоянии может взрывать магнитно-индукционные мины. То есть даже до мины можно не дойти, она взорвется на расстоянии, если большое магнитное поле. И вот подходил специальный корабль и проводил специальную процедуру размагничивания: пропускались токи – и снималось наведенное магнитное поле. И компас в лодке начинал работать нормально.

То есть компас – это как бы навигатор души, наведенный на Царствие Небесное. И все эти мины – ловушки бесовские, индукционные магнитные мины, которые со всех сторон стоят, – не взрываются. То есть такой человек (человек с чистой душой, наполненной ветром радости), проходит мимо ловушек, он невидим для оружия врага. Это дает именно таинство Исповеди. Фактически восстанавливается духовное видение всех пяти органов чувств. (Окна души – пять органов чувств: зрение, слух, вкус, осязание, обоняние.) А когда душа человека загружается ветром хаоса, энергией греха, то все окна души работают в режиме «мухи». Когда же происходит таинство Исповеди, все окна души начинают работать в режиме «пчелы». Это очень важное состояние.

Если человек, например, придет без исповеди, в состоянии осуждения других людей, в состоянии греха и непонимания на таинство Святого Причастия, то может случиться такое, что он причастится на земле, но не причастится на небе. Хотя в моей практике были случаи, когда у людей, которые не осознавали своих грехов, после причастия вдруг открывалось это видение. И такое тоже бывало. Но тут уже каждый священник должен сам чувствовать эту ситуацию и поступать согласно своей пастырской совести. Но, с моей точки зрения, очень важно все-таки быть проводником людей к Богу, помогать людям встретиться с Ним, а не становиться посредником, то есть человеком, загораживающим дорогу к Богу. С моей точки зрения, это очень важно – не загородить дорогу к Богу.

Поэтому, отвечая на Ваш вопрос, я бы  сказал, что в разные времена были разные перечни грехов, по которым человека не причащали, в разное время разные епитимии накладывались. Мне кажется, главная епитимия современного мира, наложенная на всех людей, – это отсутствие причастия, отсутствие покаяния. То есть люди не очень-то стремятся изменить свою жизнь, не очень-то стремятся в храм и фактически тем самым вообще лишают себя возможности внутреннего духовного изменения.

– А как врач-психотерапевт что Вы можете сказать о том, есть ли люди, которым исповедь противопоказана?

– Конечно, если мы говорим о людях, которые психически больны, то для них на фоне изучения своих грехов может возникнуть обострение, потому что эти отрицательные эмоции для них непереносимы. Вообще физиологически человек устроен таким образом, что в его центральной нервной системе нервных клеток, которые вырабатывают гормоны радости, в семь раз больше, чем гормонов стресса. То есть, чтобы человек был здоров, на одну отрицательную эмоцию надо иметь семь положительных. Тогда мозг гармонично работает и находится в некоей симметрии к Божественной любви.

Если количество отрицательных эмоций начинает повышаться, то возникает асимметрия. А у психически больного человека, мозг которого работает в режиме стресса, в режиме негатива, зона радости практически не включается. И можно сказать, что одна капля может причинить очень опасные последствия. Мы знаем такой феномен: когда студенты мединститута изучают учебник психиатрии, они находят у себя практически все болезни (и все акцентуации личности, и все виды психопатии, и все виды неврозов, и шизофрению, и маниакально-депрессивный психоз, и циклотимию; все, что там есть). На самом деле у каждого из нас есть какие-то ростки, какие-то свойства разных болезней, но далеко не все заболевают.

Все-таки болезнь – это не особенности личности... И болезнь всегда мешает самому человеку и его близким. Мешает в том смысле, что угрожает его жизни реально по опасности суицида, по опасности гибели. И вот если человек в таком состоянии придет на исповедь и попытается найти причинно-следственную связь грехов и своего состояния, это может закончиться катастрофой. Здесь тоже отцам, которые исповедуют, следует проявлять змеиную мудрость и голубиную простоту, нужно почувствовать эту ситуацию.

В нашем храме много психически больных людей, мы к ним проявляем крайнюю икономию. Об этом на том же VI Вселенском Соборе хорошо сказано – проявлять к человеку икономию, дабы не ввергать душу страждущего в стремнины отчаяния. Нельзя ввергать душу психически больного человека в стремнины отчаяния. А к людям духовно крепким можно проявлять акривию – более твердый подход, более суровый. То есть все духовные практики должны быть очень индивидуализированы.

Например, в нашем храме в Юкках, так как храм переполнен людьми, больными зависимостями, психическими расстройствами (подавляющая часть нашего прихода – это больные люди), целесообразна икономия. Поэтому я лично считаю, что  должны быть две дороги. Одна – жесткий традиционный подход с выполнением всех правил, с прочитыванием всех канонов, с постами. Может быть, кому-то показано и редкое причастие, это люди уже духовно высокие. А для больных, таких, как у нас,  больше подходит мягкий подход. Все-таки эти люди (я имею в виду психически больных), как ни странно, очень любят исповедь и очень к ней стремятся; они исповедовались бы денно и нощно.

Понятно, что исповедь нельзя превращать просто в беседу. И нередко приходится людей ограничивать в том смысле, что не надо пытаться проникнуть в помыслы сатаны. Такая попытка повреждает разум и приводит к такому тяжелому повреждению, как гордыня ума. Есть гордыня воли, а есть гордыня ума. И святые отцы говорили, что гордыня ума – это еще более серьезное повреждение, чем гордыня воли.

Поэтому я бы вот эти причинно-следственные связи не устанавливал, наверняка мы этого не знаем. Если надо, Господь откроет это человеку каким-то таинственным, чудесным образом. Поэтому здесь обязательны две дороги. И не случайно всегда было две дороги. Но вот сейчас как-то так получилось, что за прошедшие века люди перестали непрестанно причащаться, а количество дополнительных правил возрастало по мере прекращения причастия; особенно в XVIII веке, когда царь Петр издал указ о недопустимости отношения к Причастию как к аптекарскому снадобью.

Люди фактически взяли жесткие монашеские правила монастырей XVIII века; это было перенесено  на мирян. Чисто в монастырях это все было уместно, там для этого была возможность, а в миру таких возможностей мало, и люди постепенно перестали причащаться. Таким образом, к началу XX века, для того чтобы людей как-то приучить к причастию, была справка о говении: раз в году причастился, получил у священника справку, что причастился, и тебе будет скидка по годовым имущественным налогам. Вот такая была практика.

На самом деле, конечно, были и другие практики. Святой праведный Иоанн Кронштадтский, когда людей было  много, проводил общую исповедь над всеми. Даже было отдельное решение Священного Синода, чтобы разрешить ему это делать, потому что многих священников того времени это смущало, на него писали жалобы. И Священный Синод, чтобы узаконить его практику, принял такое решение. Но это не значит, что он индивидуально не исповедовал, просто для него было важно, чтобы все люди, которые приходили в храм, причащались.

– Пять тысяч человек.

– Да, там было двадцать Чаш. У него было сто алтарников... И люди, которые причащались у Иоанна Кронштадского рассказывали, как он спрашивал: «Причащаешься?» А в ответ: «Я не готов». – «Я не спрашиваю тебя, готов ты или нет. Ты причащаешься?» – «Батюшка, я того-то не сделал…» – «Последний раз спрашиваю тебя, маловер, причащаешься ли ты?» И вот эти люди потом становились священниками. После этого причастия у них все восстанавливалось, для них это было нечто похожее: «вдруг у разбойника лютого совесть Господь пробудил». То есть он боролся за каждого человека.

Сейчас у нас много правил. Мы говорим, что VI Вселенский Собор отменил практику, чтобы люди самостоятельно причащались, но при этом он ввел практику: если человек три недели не причащается, он отлучается от Церкви. Сейчас это не выполняется по икономии, потому что люди так воспитаны. А было три апостольских правила (2-е, 8-е и 9-е), которые обязывали отлучать людей от Церкви, если они на литургии не причащались. Тогда на ектении оглашенных они должны были выйти из храма.

То есть причащались все, но понятно, что сейчас это тоже не соблюдается по икономии. Но это не значит, что мы не можем стремиться к выполнению именно такого правила, чтобы люди, которые пришли на литургию и остались на литургии верных, причащались. Да, никто не будет наказывать людей, никто не будет их отлучать, но призывать к этому их необходимо. И, конечно, исповедь необходима для того, чтобы ветер радости Господь наполнил души людей. Но бывают разные исключительные состояния.

Иногда, например, задают такой вопрос: обязательно ли причащаться натощак? У нас есть правило: семь часов не вкушать воды и пищи. Это евхаристический пост перед причастием, но есть люди, которые принимают лекарства: гормонозависимые больные, онкологические больные. И в больнице священник не спрашивает об этом, потому что там невозможно соблюдать пост. Хотя я знаю, что даже в нашей митрополии были такие случаи, когда не причащали человека в реанимации, потому что он пост не соблюдал. Разное бывает на свете, но вообще большая часть священнослужителей, которые причащают больных, не требуют соблюдения поста перед причастием.

Поэтому если люди больные, то это уже по усмотрению священника. В виде исключения их можно причастить как больных, проявляя икономию, памятуя, что «нет больше той любви, чем если кто положит живот за други своя». С моей точки зрения, хорошо бы, чтобы любой священник, перед которым стоит человек, пришедший на исповедь или на причастие, имел такую любовь к этому человеку, чтобы был готов за него положить свой живот. Вот тогда это будет то, о чем нам говорит Христос: «Нет больше той люби, чем если кто положит живот за други своя».

И я бы даже сказал так: со стороны священника возможно проявление некой жертвенности; об этом мы постоянно читаем в житиях святых. Например, у преподобного Паисия Святогорца есть такой эпизод, когда отец привел к нему сына и говорит: «Он ест много сладкого, благословите его не делать этого». Тот помолился и говорит: «Приходи через три дня». А там дорога довольно дальняя… Приходит он через три дня с этим мальчиком, и старец ему говорит: «Ну, не ешь сладкого». Отец не выдержал и говорит: «Отче, а нельзя это было сделать три дня назад?» А тот отвечает: «Нет, нельзя. Я тогда сам ел сахар».

То есть святые отцы вот так поступали. Если они даже накладывали какую-то епитимию на человека, то брали ее и на себя. Это очень важно – любить людей, потому что людям очень трудно, в мире очень большое давление зла. А если еще и в церкви начинают ругать… Люди хотят хоть где-то получить утешение. И как нам не вспомнить  святых отцов? В частности, авву Исхириона. Его спрашивают: «Отцы вашего поколения что дали миру?» Он говорит: «Заповеди Божии мы сделали образом жизни». – «А те, кто будет после вас?» – «А те сделают в два раза меньше нашего». – «А те, кто будет в конце?» – «Они ничего не сделают, но груз зла на них будет настолько тяжелый, что если они сохранят в себе лучшие человеческие качества, то в Царствии Небесном получат в два раза больше нашего».

Мы живем в такое время, когда очень велик груз зла. И то, что люди приходят в храм, – это подвиг. И подвигом для современного человека является не стать хуже, чем ты был, хотя бы сохранить в себе лучшие человеческие качества: любовь к себе, любовь к окружающим людям, к миру, к Богу. Это очень важно. Мы живем в то время, когда люди нуждаются, наверное, в крайней икономии. Но, вероятно, есть такие,  которым нужна акривия. Действительно, есть подвижники, которым нужен жесткий подход, которые будут считать, что мягкий подход их расслабляет.

Я лично считаю, что сейчас батюшек с жестким подходом вполне хватает. С икономией немного меньше. Но, знаете, «в годину смуты и разврата не осудите, братья, брата». Такое сейчас удивительное время. При этом еще раз подчеркиваю, что есть две дороги. Но дорога акривии у нас сохранилась с древних времен, а дорога икономии как-то заросла лесом. Вот когда Илья Муромец шел на стольный град Киев по прямой дороге, где сидел Соловей-разбойник, дорога была заросшей лесом. Хорошо бы эту дорогу нам немного восстановить.

Время, в которое мы живем, удивительное, и людям, когда они утром просыпаются и идут в храм, бывает очень тяжело,  мысли их одолевают, в них оживает энергия греха, энергия хаоса. Голос говорит: «В следующий раз сходишь… В следующий раз…» В храм, бывает, и не войти человеку.

И вот он с трудом, из последних сил приходит в храм, подходит к свечной лавке: «Я пришел в храм, что мне почитать?» А ему говорят: «У нас есть “Как умереть по-православному”, “Как подготовиться к исповеди”, “Как изучить свои грехи”, “Как преодолеть бесов”». – «А что-нибудь о радости есть у вас? Что мне делать?»  – «На исповедь тут много людей, Вы не успеете. На причастие без исповеди Вам нельзя идти, и вообще чего Вы сюда пришли? Вы даже перекреститься не умеете. Вы почитайте сначала…» И выходит человек из храма, никому не нужный. Он пришел согреть свою душу – и получил по полной программе.

Как в той притче: вышел такой человек, сел на скамеечку и плачет, бедный, несчастный. А рядом Человек сидит и говорит: «Что? Тебя выгнали из храма?» – «Да, выгнали». – «И Меня выгнали». – «А ты кто?» – «А я Господь». Вот  такого не получилось бы…

Конечно, лучше, чтобы люди готовились, чтобы все было благочестиво, как и предписано. Но я всегда вздрагиваю, когда говорят: «В следующий раз». А будет ли этот<

Опубликовано: 7 февраля 2019 г.
Обновлено: 6 июня 2021 г.